— Пути счастливого! – в поклоне согнулся – да так и замер, заторможено представляя, как сейчас смажется рожей об асфальт. Но не подвёл опыт – мало ли таких пьянок случалось на его веку; Цуруно выпрямляется, шумно втянув воздух ноздрями, чуть моргая вслед габаритным огням автомобиля босса. Всё чин чинарём, проводил, сопроводил, убедился, что с Ватасэ-ояджи люди надёжные отправлены. И максимально трезвые, ну насколько это возможно сейчас было, ага? Покутили-то знатно, — Цуруно всё-таки качает, но ведёт в сторону, и колонна дворика оказывается так кстати.

Или стоп, не колонна? – пальцы щупают плотную ткань костюма. Очки-авиаторы сползают по вспотевшему носу вниз, Цуруно глаза поднимает на полосатую от шрамов физиономию Шишидо, выдыхает с облегчением, и резко ладонь поднимает: погодь! Погодь, сказал! – нич-чё не говори, —  и оборачивается, осматриваясь. Фух, ну, отвоевались. Хорошо время провели – ояджи доволен, смеялся много, блядей одобрил (за что Ка-чана Цуруно попозже поблагодарит, славных девиц прислал, талантливых, ха-ха). Никого не вскрыли, не замочили, а все потому что Цуруно, как ебучий поплавок на конце лески, всплывал то там, то сям: хэй, парни, а ну-ка взяли-выпили-накатили! Кто тут отказывается, кому тут, видите ли, хватит? Старший пьёт, и ты с ним! – ну, смиренно размышляет Цуруно, смутно понимая, что его куда-то волокут, главное, что ояджи доволен, и что…

— Тьфу, блять, — башка и без того трещала, а тут он еще и налетел лбом на стекло от резкого удара по тормозам. Морщась, потёр шишку, воззрился на Шишидо за рулём.

— Куда едем? – охренеть, это он так провалился, да? – А... чего? – знакомые вывески, дорога, ну – Цуруно сориентировался прежде, чем успел это осознать:

— Давай налево, потом… там дальше… — какая уже разница, думалось пьяно, можно переночевать в офисе или в гостинице, чего заморачиваться, но уже так наплевать.

— Yuki wa furu… anata wa konai… Yuki wa furu… — размытые огни мелькали за окном автомобиля, горло чесалось сиплым пением. – Оп!.. пворачивай. Туда, туда, ага, — всё-таки стареет он, пожалуй, пьяно размышлялось Цуруно, раньше после пьянок похлеще его так не размазывало, мог до утра куролесить, потом ещё дела решать, и на рассвете уже в офисе был как штык армейский, бодр и свеж, как положено, примером всем остальным. А сейчас что-то пробрало его, ну, — лифт гудел, унося их вверх. Шишидо рядом ощущался уже привычно, словно всю жизнь. Ишь, молчун, — он хлопнул его по широкой спине, между лопаток, когда на стене загорелся номер этажа – «одиннадцать». Выходим, — пустой коридор, писк кодового замка, поворот ключа. Пустые, если поразмыслить, меры предосторожности – если кто захочет взять Цуруно на его хате, тот его возьмёт. Недёшево, но всё-таки. Здание своё, но это не даёт гарантии, что кто-нибудь однажды не захочет его, капитана Альянса Оми, навестить у него дома.

Скидывая ботинки, он обо что-то запинается, оступается под громкий хруст. Зажегшийся под потолком свет падает на ярко-красный пластик – обломки, вернее, и помятую упаковку.

— Ты ж ебаный. Забыл совсем, — нового покупать придётся, робота-трансформера, навороченного мама не горюй. Э-эх, хрень, — с игрушкой в руках Цуруно плетётся до дивана, и валится навзничь на него, блаженно вздохнув.

— Шишидо-о… заходи, чего топчешься, — у робота сломана рука, голова потрескалась, и отвалилась нога, стоило немного за неё подвигать. Цуруно над собой его поднимает, повертев – цыкает сквозь зубы на молчаливый вопрос, мол, неважно. Робот падает куда-то за диван, Цуруно, клацнув снятыми очками, сжимает себя за лоб. Да… сколько он домой не заходил? Недели две точно. Вылетело из башки, а бывшая ну тоже хороша, могла бы и напомнить.

— Да у племяша моего день рождения… был, получается… а я вот, забыл нахрен. Теперь откупаться придётся, — если соврать вслух, то ложь делается будто бы весомей. Становится настоящей. Племяш и племяш. Сын сестры. Какой сестры? А вот не похуй ли тебе, а? – поморгав в сумерки, он будто бы нащупывает взглядом лохматую башку Шишидо.

— Это… да ты падай где хочешь, — и утомлённо жмурится, выпитое бьётся в висках – бам, бам, бамм, под сонное какое-то незнакомое спокойствие – ну, даже если к нему захотят наведаться, то тут трезвый Шишидо. А ему минутку грёбаную можно, ладно? пять минуточек, поспать, вот так, с ладонями под щекой.

Каждая минута опоздания ложится на плечи тяжким бременем — даже если за десять минут ничего не случится, скребущая в груди тревога отступать не собирается (ее черные когти крепко, до крови, впиваются в кожу, вынуждая сердце биться чаще). Он держит себя в руках только благодаря тому, что из башки все выскреб начисто и теперь там пустота — от любой лишней мысли потеряет контроль, разъебет что-нибудь или ещё хуже заплачет. Вдох, шумный выдох. Каждый раз как первый, невыносимо страшно видеть Кирю таким. Болезненно похудевшим, избавившимся от своего легкого золотистого загара, утратившим большую часть своей силы.

Если бы Маджиме предложили отсидеть десять лет в Дыре в обмен на десять спокойных лет жизни для Кирю, он бы не задумываясь сел на цепь.

Маджима ловит своё мутное искаженное отражение в блестящих дверях лифта. Да он ещё относительно неплохо выглядит для того, у которого всё существование состоит из тревог и переживаний о том, что самый дорогой ему человек завтра может не встать с кровати. Только синяк под глазом громко заявляет о том, какой паршивый у него теперь режим сна. Ладонями хлопает себя по щекам — терпи, тебе надо быть сильным ради Кирю, потому что кто его ещё поддержит. Это же ты всегда был клоуном, который любую хуйню встречает с бешеным смехом, и побеждает с таким же задором. Но Маджима будто откатился к восьмидесятым и успел забыть ту личность, которую создал за тридцать лет. Проще было, когда любая проблема решалась выпущенными наружу кишками.

Двери открываются и в нос ударяет запах хлора и спирта. Глаза режет от белой краски, которой покрыты стены приемной. Девушка за стойкой встречает его взглядом, кивает в знак приветствия, а потом добавляет: «Он уже ждет вас».

Его тут, блядь, все узнают.

Белый прямой коридор и яркие лампы сопровождают его на всём пути — если и существует где-то чистилище, то оно точно, сука, выглядит вот так. Делает поворот в конце и там находит Кирю.

— Кирю-чан! — восклицает по-прежнему радостно, будто готовится воткнуть танто ему между рёбер. Вместо этого садится рядом, берёт свободную ладонь Кирю и переплетает его пальцы со своими. Какая же хуйня, почему он вынужден делить своего Кирю-чана с ебучим раком? Кирю принадлежит только Маджиме безраздельно, но какая-то ебучая опухоль решила будто может распоряжаться его телом как ей вздумается.

Маджиме такая херня не по нраву.

Он всматривается в изнеможденное лицо Кирю — ещё даже более уставшее, чем у самого Маджимы — и улыбается почти беззаботно, так, чтобы не сразу можно было понять, как много переживаний приходится держать в себе.

— Блядь, как же тут скучно, — начинает нести какую-то ерунду просто, чтобы заполнить паузу. Чем дольше они молчат, тем невыносимее становится время, проведённое на кресле рядом с капельницей. — Даже на собрания Тоджо иногда бывало веселее. Там хотя бы иногда можно было понаблюдать за тем, как два престарелых мужика пытаются набить друг другу морды.

Здесь не было ни Арасаки, ни Милитеха.
Не было фургонов с наемниками на каждом углу, и дека не перехватывал сигналы полиции с просьбами прислать подкрепление — очередной киберпсихопат потерял контроль и устроил резню торговом центре, вооруженное нападение на парковке, главарь местной банды вылез из убежища и занял позицию на давно заброшенной стройке.
(Казалось, этим занимался кто-то другой, какой-то другой Ви, которому хватило глупости оказаться в Найт-Сити и не хватило благоразумия остановиться. Который бежал под огонь, обзаводился новыми шрамами на шкуре ради чего-то, называемого «авторитетом и репутацией». Чего-то совершенно бессмысленного теперь.)
И не приходилось закрывать голову подушкой от нечеловеческих воплей соседей, пока где-то за стеной кричали о помощи, от топота ног за дверью и резких звуков падения чего-то металлического на пол.

Но был покой, безопасность среди своих и звездный свод над головой вместо высотных столпов и плотного тумана.
И в перспективе собираться и уезжать уже через пару дней стабильности чувствовалось больше, чем в Найт-Сити, когда каждый день мог стать последним, а человек, который еще вчера прикрывал тебе спину, сегодня может стать тем, кто нанесет следующий удар.

Первую ночь на временной стоянке Ви почти не спал — смотрел невидящим взглядом в брезентовый потолок над головой, не в силах сомкнуть глаза, и дышал тихо-тихо, словно боясь спугнуть умиротворённость момента. Заново привыкал к тихим переговорам соратников, несущих дозор и отдыхающих у сымпровизированного бара, или стрекоту редких насекомых, привлекаемых теплом костра и приглушенным светом переносных ламп. Привыкал к убаюкивающему мерному гудению генераторов и переливам гитарных струн: то не агрессивный хром-рок из чужих воспоминаний и не подражание уличных музыкантов популярным трекам с NightFM. Так звучал дом, потерянный годы назад и вновь обретенный.
Он слышал дыхание лежащего рядом Джонни и, несмотря на большой соблазн, с трудом подавлял желание протянуть руку и коснуться его, переживая, что может прервать чуткий сон. До последнего не верил, что Сильверхэнд согласится все бросить и поехать с ним — всю свою сознательную жизнь он отдал этому городу, а Ви понимал, что до уговоров не дойдет.

И вот теперь они вдвоем были здесь.
И если бы только Джонни знал, насколько Ви на самом деле благодарен ему за возможность разделить сей момент вместе.

— Ох, не драматизируй, Джонни, тебе точно понравится эта «жопа».

Даже превращенная в мусорную пустыню, беспощадная Калифорния со своим выжигающим солнцем и запутанными маршрутами не утратила своеобразной красоты — надо было лишь знать места и способы проехать к ним. К счастью, знаниями Ви обладал большими, чем казалось на первый взгляд. «Койот», пусть даже модифицированный кочевниками, не лучшая машина для долгих путешествий — все-таки, спортивная основа ощущается больше проблемой, чем неоспоримым преимуществом, но зато в нем был кондиционер.

Ви отвлекся от ржавого пейзажа только для того, чтобы улыбнуться, наблюдая за попытками Джонни разобраться в маршруте.

— Расслабься, я прекрасно знаю, куда ехать, и мы даже не скатимся в какую-нибудь яму с голодными койотами, из которой нам придется прорываться с боем. И в тачке я уверен — сомневаюсь, что тут на ближайшие пару сотен километров есть хоть одна заправка.

Конечно, Джонни от этого факта не полегчает.

— Ты когда-нибудь видел, чтобы камни двигались? — решается он немного отвлечь Сильверхэнда, а заодно приоткрыть завесу тайны над тем местом, куда они едут. — Нет, серьезно, ты вообще знаешь, что некоторые камни могут двигаться?

Если следовать правилам города каннибалов, может показаться будто они тебе здесь очень рады (но, как и водится в самых мрачных историях, даже самая милая субурбия за свежевыкрашенными белыми заборами может скрывать нечто ужасное). Аластор кивает приветливо своим знакомым, как требует того от него этикет перебрасывается парой слов о том, какая сегодня хорошая погода или каким вкусным было мясо того беса, что на прошлой неделе решил устроить беспредел в их маленьком мире.

О этот чудесный незабываемый шарм небольшого городка где-то в Южной Каролине, все как в тот самый год, когда он проездом останавливался, в Чарльстоне. Он помнит, как гостеприимна была хозяйка придорожного кафе и как она громко выла, когда мраморно-белая грудь покрылась брызгами красного. Она все кричала и кричала, пока лезвие ножа проходило сквозь кожу, мышцы, ломало тонкие ребра.

Какая потеря, ее пироги с черникой говорят были лучшими во всем округе.

«Этого ангела видели на улицах несколько раз», - говорит ему Рози за чашечкой черного листового чая с миндальным печеньем. «Будь это кто-то другой, мы бы пустили его на мясной рулет, но ты же просил меня сообщить тебе, если кто-нибудь его заметит»

Аластор поблагодарил бы ее от всего сердца, если бы оно у него вообще когда-то было. Будь это кто-то другой и Аластор не стал бы на него тратить ни минуты своего драгоценного времени. На ангела у него особые планы.

Даже самая жуткая темная подворотня сохраняет в себе роскошь былых времен: никакого сумбура неоновых огней, безвкусных вывесок и небоскребов, что закрывают собой небо (вся эти мишура, что так нравится Воксу). С годами люди утратили все чувство вкуса, отдав предпочтение технологиям. Нелепо, совершенно нелепо.

Взгляд Аластора падает на пару срезанных крыльев: Адам выглядит жалко, как одна из тех облезлых крыс, что прячется в щелях деревянных половиц. Спрячется куда угодно, лишь бы не сдохнуть.

У Аластора улыбка не пропадает даже в тот момент, когда в голове стремительным взрывом проносятся сцены из прошлого - еще чуть-чуть и не стоял бы он здесь. Умереть второй раз уже не так страшно, страшно осознаваться, что этот глупый неотесанный ангел оказался сильнее. Они, демоны в отеле, так ценят дружбу, цепляются друг за друга, как если бы они вышли прямиком из дурацкой детской сказки, где хорошие ребята могут одолеть зло только объединившись.

Аластору это не нужно.

Аластору нужно перестать ощущать, как впиваются в горло шипы от ошейника на его шее.

- Вот это да, какая встреча, - Аластор широко расставляет руки словно и в самом деле не ожидал встретить тут Адама. - Я погляжу в мире ангелов все как и раньше: предпочитают прятаться за золотыми воротами, нежели помогать своим товарищам, ха-ха.

Шерлок не очень-то любил наводить порядок, и раньше делал это только из-за Джона, но сейчас вдруг начал собирать свой так называемый хлам в одну более менее аккуратную кучу. Вся комната была усеяна листами бумаги с записями и прочими личными вещами, а вечно пыльные, тяжёлые шторы не впускали много света.
Холмс протянул руку в ответ и с вялой улыбкой потряс руку новому знакомому.
- Шерлок Холмс. - выдавил из себя детектив и продолжил наводить чистоту хотя бы для виду, мол у него не так плохи дела. Вскоре рядом с ноутбуком высилась горка бумаг, маркеров, упаковок никотиновых пластырей, пара пустых чашек из чайного сервиза миссис Хадсон, и даже початый бутерброд, что удивительно - ведь Шерлок почти и не ел в последнее время. Увидь Майкрофт этот бардак, наверняка отвёз бы брата к какому-нибудь психотерапевту, решив что он совсем из ума выжил. Конечно старший брат любил иногда язвительно шутить или унижать, но по своему, тонко. Только в сложившейся бы ситуации ему было бы не до шуток.
Шерлок уже хотел преспокойно доесть свой паек, как вдруг Джеймс заинтересовался его доской и даже сказал что-то вразумительное. Такого поворота событий Холмс точно не ожидал, не то чтобы он чересчур скептически относился к этому молодому человеку, которого уже успел несколько изучить за их недлительное знакомство, но в том то и дело, что детектив всегда неоднозначно относился к тем, кто указывал ему на его ошибки и промахи. Причём чаще всего Шерлока такие люди раздражали, хотя бы тем что из-за них он чувствовал себя как котёнок которого ткнули носом в его же грязные делишки. Но не в этот раз, видимо у Шерлока голова была до такой степени забита Джоном, что он просто подскочил со стула как ошпаренный и идя напролом через кресла, залез на диван.
-Слон, конечно же! В нём наверняка таится дневник или какие-то личные вещи. - и вот тут началось наверное самое странное для нового знакомого представление. Шерлок ни говоря ни слова попеременно то кивал, то качал головой, при этом он схватил Джеймса за плечи ладонями и сжав их снова кивнул. Да Шерлок по своему выражал благодарность, в общем картина не из самых понятных, но кончилась она довольно быстро и выхватив из кармана телефон, Холмс набрал номер, а затем взволнованным голосом начал разговор.
-Грег, проверьте слона! Это не игрушка, это тайник. Откройте его, и позвоните когда выясните что там.- очевидно, что и в участке никто не догадался ещё, что игрушечный слон, который попал к ним как улика - это вовсе не игрушка. Наконец закрыв телефон, Холмс вновь обратил взор на доску, конечно он ещё не знал тайну того, что находится внутри слона, но даже этого уже было достаточно, чтобы расположить к себе детектива в смешной шляпе. - Ты значит, говоришь его сложно открыть? - пробормотал он так и не отворачиваясь от доски - Они там наверняка головы поломают себе. -конечно разумнее всего было бы поехать к Лестрейду и самому открыть тайник, но что-то остановило Шерлока от того чтобы как раньше спешно переодевшись выскочить на улицу и поймать первый кэб. Он скосил взгляд в сторону, к Джеймсу и медленно повернувшись сложил руки как он обычно это делает пальцами у губ и хмыкнул. Только не подумайте, хмыкнул он не скептически вовсе, не так как хмыкают желая уйти от неприятного разговора, а просто и задумчиво.
- Я надеюсь вы поняли, что я вам чрезмерно благодарен. А то, что я как немой корчился это не значит, что у меня мозги набекрень.